13.12.17.
О. В. КОЗОРОГ,
канд. филол. наук, доцент Харьковского национального педагогического университета им. Сковороды

Впервые «Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласным» были опубликованы в Петербурге в 1833 году. Незадолго до их выхода в свет Гоголь в письме к А. С. Данилевскому от 8 февраля 1833 года писал: «Один князь Одоевский деятельнее. На днях печатает он фантастические сцены под заглавием “Пестрые сказки”. Рекомендую: очень будет затейливое издание, потому что производится под моим присмотром»1. Через некоторое время читатель смог познакомиться и с самим сборником.
Сказки были снабжены предисловием издателя, где он сообщал читателю о том, что с явной неохотой берется за публикацию сказок, так как «для одних читателей его сказки покажутся слишком странными, для других слишком обыкновенными, а иные без всякого злого умысла назовут их и странными и необыкновенными вместе»2. Затем следовало предисловие рассказчика – Иринея Модестовича, который в иронической форме излагал свои взгляды на современную действительность.
Появление Иринея Модестовича на страницах «Пестрых сказок» – явление неслучайное. Это сознательный литературный прием, способствующий созданию единства и целостности всего цикла произведений. Образ Иринея Модестовича родственен пушкинскому Ивану Петровичу Белкину, повести которого появились в конце 1831 года. Возможно, именно с выходом в свет пушкинского сборника повестей у Одоевского возникла мысль о собственном цикле сказок, которые явились бы своеобразной “лабораторией” не только идей, но и стилей. Роль рассказчика – Иринея Модестовича Гомозейки, так же, как и в пушкинских повестях, дана Одоевским как «алгебраический знак, поставленный перед математическим выражением», определяющим «направление понимания текста»3.
Далее

04.12.17.
К. В. БОНДАРЬ,
канд. филол. наук, исследователь русско-еврейских языковых и литературных контактов, научный сотрудник Тель-Авивского университета (Израиль)

«Повесть о Дракуле» – одно из самых необычных произведений средневековой литературы, связанное с истоками русской беллетристики. До второй половины XV века тексты внецерковных жанров были, как правило, переводными («Александрия», «Сказание об Индийском царстве», «Повесть об Акире Премудром» и др.). В переломную эпоху истории России светская повесть зарождается в среде образованной прослойки интеллектуалов-книжников. Как считал один из ведущих исследователей памятника Я. С. Лурье, «Повесть о Дракуле» возникла в результате знакомства русского слушателя, вероятно, влиятельного дьяка при дворе Ивана III Федора Курицына, со сказаниями о Владе Цепеше – молдавском господаре, отличавшемся свирепой жестокостью. Общим источником русского, немецкого и венгерского рассказов о Дракуле был не письменный памятник и вообще не какое-либо единое произведение, а ряд преданий или анекдотов, сложившихся еще при жизни изверга. Сохранился древнейший список памятника – т. н. Кирилловский 1490-91, принадлежащий перу знаменитого переписчика, кирилло-белозерского монаха Ефросина (в колофоне рукописи указывается, что данный список является вторым у писца, а предыдущий был написан за пять лет до этого). Известно, что Курицын прибыл в Москву после поездки в Венгрию и задержки турецкими властями в Аккермане в середине 1485 г., так что Ефросин переписал повесть фактически сразу после ее создания. Все цитаты из текста даются ниже по Кирилловскому списку. Далее

02.12.17.
Статья опубликована: Язык и литература в контексте межкультурной коммуникации. Материалы научной конференции. / МОН Республики Армения, Ванадзорский госуниверситет. – Ванадзор: Издательский дом СИМ, 2016. – С. 435-431.

Ключевые слова: архетип, гиперсюжет, игровой сеттинг, интертекстуальность, метаповествование, метасюжет

Термин «метасюжет» достаточно прочно вошел в научный обиход литературоведения, особенно за последние полтора десятка лет. Об этом можно судить хотя бы по тому, что на различных информационных интернет-ресурсах размещены сотни диссертационных исследований, статей и других видов публикаций, в которых это понятие либо является ключевым, либо упоминается в качестве одного из рассматриваемых (так, например, на ресурсе www.dissercat.com таких источников 173, а на информационной платформе elibrary.ru – 315). С одной стороны, эти статистические данные говорят о том, что гуманитаристика в целом и литературоведение в частности приходят к осознанию того, что феномен словесного творчества – чрезвычайно сложное явление, построенное как единый гипертекст, который обладает иерархическим строением и содержит в себе некие универсальные смысловые схемы. С другой – как и всякое глобальное смысловое образование, этот гипертекст не может быть описан с использованием какой-нибудь одной, пусть даже и комплексной, методики, выработанной внутри самого литературоведения. Для выявления глобальных смысловых комплексов на уровне рассмотрения литературы как гипертекста, функционирующего в большом историческом пространстве и времени, оказывается чрезвычайно продуктивным выход за пределы данной системы и привлечение для ее описания методологических оснований других наук и сфер человеческой деятельности, в частности культурологии, философии, структурной социологии, семиотики и даже PR-технологий.
Вместе с тем возникает и ряд собственно терминологических затруднений при переносе того или иного понятия из одной терминологической системы в другую. В частности, термин «метасюжет» в целом ряде литературоведческих работ понимается и как гиперсюжет, и как архетип, и как основная схема, и как инвариант, и как метаповествование, т.е. оказывается тождествен тем понятиям, которые в различных терминологических системах не обладают одинаковым или близким наполнением. Поэтому, с нашей точки зрения, целесообразно рассмотреть историю возникновения и функционального применения данного термина в различных сферах, где одним из главных способов организации информации или того или иного процесса является сюжет, т.е. последовательность авторского рассказывания какой-либо истории.

Далее

20.11.17.

Статья опубликована: Язык и литература в контексте межкультурной коммуникации. Материалы научной конференции. / МОН Республики Армения, Ванадзорский госуниверситет. – Ванадзор: Издательский дом СИМ, 2016. – С. 126-130.

Ключевые слова – аксиологема, идеологема, диалектоноситель, лингвокультурный концепт, субкультурный постфольклор, типологизация.

Исследование лингвокультурного концепта «Язык» как «многомерного культурно-значимого социопсихического образования в коллективном сознании, опредмеченного в той или иной языковой форме» [1, 19], затрагивает целый комплекс проблем «наивной» лингвистики и языковой картины мира, терминологии и метаязыка лингвоконцептологии, строится на анализе материала от Ветхого завета [2] и фольклорного текста [3] до молодежного сленга [4, 342-378] и субкультурного постфольклора [5].
Наиболее детально описана понятийная составляющая данного концепта: выявлены дефиниционные признаки этничности, манифестации в речи, эволютивности, эстетической оценки языка, объема его словарного состава, сферы использования и др., описаны способы объективации этих признаков, установлена их ранговость, определена полевая структура концепта; исследования образного компонента концепта сосредоточены в сфере типологизации метафорических наименований языка и речевых проявлений; ценностная составляющая структурируется в виделогем (аксиологем, идеологем) [6], [7].
«В проекции на лексическую систему современного русского языка концепт «Язык» представлен лексемами язык, речь, голос и слово»,- пишет Д. Ю. Полиниченко, по наблюдениям которого лексемы язык и речь при объективации концепта могут употребляться как полные синонимы [6; 15-17]. Компонент язык в прототипическом значении «орган речи», по данным Хуссейна Тума, фигурирует в составе 140 фразеологизмов, образующих 17 синонимических рядов и отражающих различные речевые проявления человека – сдержанность в речи, пустословие, побуждение к разговору, сожаление по поводу сказанного, клятвенное заверение в чем-л., недоброе пожелание в чей-л. адрес и т.п. [8].
Привлечение диалектной фразеологии позволит значительно расширить объем материала для реконструкции концепта. Далее